“Я уверен, что если бы вязли чистых ангелов, и спустили их в этот мир в семнадцатом году, и дали им пережить революцию, Петлюру и Деникина, Махно и Колчака, гражданскую войну… и коллективизацию… и первые действия новой власти… и репрессии тридцать седьмого года, а потом еще гитлеровскую оккупацию… голод в Ленинграде, а после войны – процесс врачей, – так я уверен, что от этих ангелов ничего бы не осталось.
А в России, несмотря ни ни что, все-таки нашлись евреи…”
“Было ранее утро, когда мы с моэлем после молитвы явились к Раввину. Сидим в кухне, беседуем. Старик Ревзин говорит:
– Что я могу? Я уже говорил с зятем сколько мог, и все без толку. Если бы его хоть дома не было!
Сидим. Мы – в кухне, зять в комнате: они жили вместе.
Вдруг Ревзин спрашивает у моэля:
– А ножичек у вас с собой?
Тот отвечает:
– С собой.
Ревзин говорит:
– Вы знаете что? Подождите!
Дал знак – пришла дочка с ребенком.
– Давайте, делайте!
…Прямо в кухне – тесно, сквозит – и сделали обрезание.
